Глава XIII Чего Индрек боялся, то и получилось: Кристи уже ждала его в условленном месте, с листовками за пазухой, наверное, ждала бы и дольше, если бы он еще замешкался.

убеждение, железное и непоколебимое.

И чем дальше он говорил, тем больше казалось, будто сама речь его приобретает странный беловатый блеск, будто есть у нее нечто общее с белым лицом и сверкающими глазами оратора. Вначале слова его давили, угнетали, так что у всех сгорбились спины, но вдруг люди почувствовали, что слова полны жгучего гнева, что они не согнулись под гнетом, а лишь сжались, готовые в любую минуту ринуться на кого-то.

— И если свершится насилие, то мы за него не в ответе: нас вынуждают, нас гонят, нас толкают на насилие. Врага — оземь и ногой ему на горло! Бить так бить! — воскликнул в заключение оратор и уступил место следующему.

Индрек и Кристи не стали дожидаться конца выступлений. На обратном пути к городу они отклонились от прямого пути, так как Кристи захотелось показать Индреку предместье и тот дом, где она когда-то жила и где во дворе росла лишь одна-единственная липа. Теперь вместо липы здесь растут кусты жасмина, и Кристи каждое лето ходит сюда, чтобы понюхать цветы жасмина и вспомнить о старой липе. От этого дома она повела Индрека туда, где она родилась, но оказалось, что старый дом уже снесен и на его месте выстроен новый, гораздо выше и больше.

— Ужасно жаль, что старого дома уже нет, мне так хотелось показать его вам,— промолвила Кристи.

Глядя на кусты жасмина, виднеющиеся над забором, и на новый дом, выстроенный взамен старого, Индрек вдруг вспомнил Варгамяэ, такое большое, просторное, если сравнить его с этим городским предместьем, с этим одиноким грязным и вонючим домом, тесным, темным двором, с улицами, покрытыми грязью и пылью. И все же в этом просторном Варгамяэ дети чувствовали себя пленниками—и не было среди них ни одного, кто, повзрослев, не стремился бы уйти. Индреку даже стыдно стало перед девушкой, показывавшей ему этот двор, этот забор и растущий за ним жасмин. И ему почудилось, будто он впервые по-настоящему понял, что для любви не нужно ничего, кроме сердца, которое любит, которое умеет любить.

Начинало смеркаться, когда они добрались до центра города и решили идти домой. Но на рыночной площади темнела какая-то толпа, и Индрек стал звать Кристи посмотреть, что там происходит. Кристи сперва отказывалась: она должна сейчас же обязательно идти домой. Однако когда Индрек обещал, что поможет ей оправдаться перед отцом и мамой, Кристи с улыбкой уступила и пошла с ним.

Оказалось, что здесь продолжается митинг, начатый за городом, на лугу. Снова выступала с речью та молодая девушка, которую они слушали вначале. Но не успели Индрек и Кристи подойти поближе, как толпа дрогнула" и заволновалась. Люди поворачивали головы и смотрели все в одну сторону, вытягивая шеи, поднимаясь на цыпочки. «Солдаты!» — слышалось то тут, то там. Кто-то громко спросил: «Какого черта им здесь нужно?» —а другой ответил: «Городовым помогать пришли». Потом и девушка, говорившая речь, сказала что-то по поводу солдат, но ни Индрек, ни стоявшие поблизости люди не поняли ее слов. Видимо, в них было нечто успокаивающее, так как толпа осталась на месте, словно собираясь слушать продолжение речи. Индрек и Кристи находились от солдат довольно далеко, по другую сторону толпы, поэтому и они продолжали стоять, дожидаясь, что будет  дальше.

Оглавление