ничто не поможет! Убей хоть самого благочестивого человека — его вечного блаженства ты для себя не получишь. Христос был праведным, евреи убили его, а много ли от этого выиграли? Ничего. Поэтому, милейший юноша, послушайте старика: о чем бы вы ни думали, что бы ни делали, бросьте всякую мысль о спасении души, это самый отчаянный эгоизм, потому что...
Но Индрек уже больше не мог выдержать. Ему вдруг представилась Кристи — как она стоит где-то на углу улицы и ждет его, ее длинные руки беспомощно опущены, уголки большого яркого рта дрожат, точно она вот-вот заплачет, и от этого губы делаются словно еще краснее.
— Честное слово, господин Быстрый, я больше не могу,— извинился Индрек и вырвал полу своего пальто из рук старика.
— Вы выступаете с речью?— спросил Быстрый. — Нет... листовки... то есть...
— Не надо слишком много прокламаций, слишком много речей, ведь это все — тоже лишь спасение души, как в церквах и молельнях, там тоже одни речи да прокламации — проповеди да листки псалмов. Имейте в виду, молодой человек...
Но молодой человек не хотел ничего иметь в виду, он пустился бежать, как будто у него было десять
пар ног.
— Так до завтра! — крикнул старик ему вдогонку.— Придете?
— Приду! — откликнулся Индрек.
— Между пятью и шестью! — крикнул еще старик, но ответа уже не дождался. Он поправил под мышкой портфель и зашагал в противоположном направлении— сгорбившись, опустив голову на грудь, сильно сгибая колени.