Глава XXXI              Судя по пассажирам, ехавшим в поезде, настроение в деревне за это время сильно изменилось.

И все же Индрек благополучно добрался до Варгамяэ. Здесь его уже и не ждали, думали, что с клм случилось то же, что и со многими другими,— что он арестован. Поэтому когда Индрек вошел, все были поражены. Но и его самого поразило неожиданное известие: отца и Антса еще вчера вечером увезли солдаты. Куда? Неизвестно. Неизвестно также, когда они вернутся. В одном лишь были уверены сами отец и Аптс, а также все остальные — в том, что они скоро возвратятся домой. Один из офицеров, говоривший по-эсгонски, спрашивал про Индрека: по его сведениям, заявил он, Индрек недавно был в Варгамяэ и наверняка и сейчас находится здесь. Потребовал выдать Индрека, в противном случае угрожал поджечь дом. Не помогли и клятвенные заверения отца, что Индрек действительно был дома, но уехал в город за лекарством для матери и еще не возвращался,— все равно обшарили весь дом, побывали на гумне, в мякинни-ке, в амбарах, в хлевах — везде, куда только смогли взобраться и залезть. Офицер много раз принимался орать и топать ногами на Андреса — пусть выдаст Индрека добром, не то получит порцию свинца, а дом его превратят в развалины.

   Я всю жизнь боролся за правду и справедливость,— сказал ему Андрее,— так неужто на старости лет буду врать господам? Чего нет, того и смерть взять не может.

   Если смерть не может возметь тот, кого она желает, она возьмит другого,— ответил офицер.

   Если на то воля божья, то конечно,— промолвил отец.

Наконец обыск был закончен, и вместе с отцом  Антсом увезли все письма, все бумажки, на которых хоть что-то было записано, в том числе письма Индрека отцу, Антсу или Лийне. Увезли также присланные Индреком книги и листовки. Солдаты в своем служебном рвении побросали в мешок даже «Лютню Сиона», «Чертог царя Давида», «Мир и что в нем есть, роман без начала и конца, учебник немецкого языка, полный толкователь снов, Библию и прочее в згом роде. Только благодаря вмешательству Андреса большую часть этих книг возвратили, но «Чертог царя Давида» и безымянный роман все же увезли с собой, так" как первый был в красном переплете, а у второго яе было ни обложки, ни начала, ни конца, ни названия. А что ж это за книга такая, если у нее нет всех этих атрибутов? Так, сенсационный роман, такой длинный, что начало успело истрепаться в руках читателей, пока конец появился в печати,— роман этот, признанный бунтарской литературой, отправился в мешок, в мешке — на сани, на санях — в имение, а оттуда — в другое имение, так как первое оказалось сожженным и разгромленным.

Индрек не смог долго разговаривать с сестрами — стоны матери не давали покоя. Ему не терпелось узнать, помогут ли привезенные им порошки облегчить ее страдания. Он прошел в комнату больной. Когда Лийне спросила у матери, узнает ли она, кто стоит около нее, мать ответила, не поворачивая головы и не открывая глаз, словно видела сквозь веки:

   Индрек.

   Как же ты узнала не глядя? — спросил Индрек.

1[2]345
Оглавление