— Откуда вы берете такие вещи? — возмутилась Кристи.
— Не я, а вы сами упомянули Иисуса Христа,— ответил Индрек.— Я лишь пытаюсь как бы от его имени воззвать к вашему сердцу. Вы должны мне ответить, как самому Христу, как сыну божьему, понимаете?
— Но ведь это богохульство — говорить так,— промолвила Кристи.
— Разумеется. Но вы первая стали богохульствовать, не пожелав, чтобы Христос искупил грехи шпиков,— возразил Индрек.— Однако главное — как вы ответите сейчас? Разрешите ли вы Христу спасти шпиков, после того как они уже горели в адском пламени миллион лет? Или пусть они остаются там на веки вечные?
— Пусть остаются на веки вечные,— непоколебимо твердо заявила Кристи.
-- Ну хорошо.— Индрек как будто согласился, но потом продолжал: — А что, если Христос вам скажет: «Дорогое дитя, что касается шпионов, то тут твое сердце может остаться непреклонным, но неужели не смягчится оно ради меня, возлюбившего тебя так сильно, что я жизнь свою отдал за тебя? Во имя моей великой любви позволь, чтобы я через миллион лет искупил также и шпиков и перенес их в царствие небесное». Что вы теперь ответили бы Христу?
— Вы дразните меня просто так, зря, ведь такого никогда быть не может,— проговорила Кристи.-— Да вы сами и не верите ни в Христа, ни в искупление мира, вы мне когда-то говорили. Я, собственно, тоже не верю, а моя мама верит, она бы сразу позволила, чтобы все шпики спасли свою душу, если бы Христос этого пожелал.
— А вы? — продолжал допытываться Индрек.—
Вы ведь мне еще не ответили.
— Будь моя воля, я бы ни за что не пустила ихв рай,— по-прежнему твердо повторила Кристи.
— Даже ради великой любви Христа?
— Даже ради любви Христа. А если б он стал уж очень просить, я б ему сказала: «Ну что ж, водворяй шпиков на небо, если иначе не можешь, но тогда разреши мне уйти, со шпиками вместе я даже в раю быть не хочу». Так бы я ответила ему ради его великой
любви.