Глава XXVII Еще днем, по дороге к имению, Индрек заметил на перекрестке указатель с названием ближайшей железнодорожной станции.

   Это — за расстрел на площади, за военное положение,— тихо, словно в раздумье произнес один из мужчин, и в голосе его не слышалось ни удивления, iiii гнева или осуждения — он просто отмечал факт.— Как-то это должно было прорваться.

—   Подстрекатели работают, больше ничего,— проворчал кто-то.

—   Да. не без того, конечно,— согласился первый из говоривших.— Но неужели вы думаете, что можно разжечь огонь, если нет сухого горючего материала?

—   На гумне в печке и мокрая ольха горит,— заметил третий.

—   Ну вот видите,— улыбнулся первый,— если пекло раскалить, так и камни загорятся, верно?

— Вы все тут охаете — огонь да огонь! — крикнул катай-то молодой мужчина.— Сам по себе огонь —ерунда, о нем и говорить не стоит. У нас вот как было: первым делом всех подчистую —и .мужчин, и женщин, и детей, и старых и малых, а потом уж подпаливай. Ежели только жечь — озлобишь, Голыпс ничего. Вот увидите: тут никого не убивают ,за это и поплатятся хуже всего. На войне всегда так.

—  Но у нас же не война,— возразил кто-то.

—  А что такое бунт, как не война? Бунт — это вой-. против своего государства, а война — бунт против чужого государства, вот и все. Поэтому огонь сам по ссб? ничего не значит. Вот ежели б мы, кто Маньчжурию прошел, взялись бы да начали бунтовать,— вот

тогда б вы увидели, что такое революция! Да только мы бунтовать не будем, мы ведь знаем: как ее ни называй — революция или война,— все равно бойня, все равно огонь. А на войне так: сегодня я его убиваю и жгу, а завтра он — меня. Но бывает иной раз и такое: кто сегодня убивает и жжет, завтра — давай бог ноги. И тогда начинают убивать и жечь того, кто сам не убивал и не жег, а только остался на месте. Это уж такой закон войны — ив Маньчжурии, и где угодно. Что ж поделаешь, если того, кто тебя убивал и жег, тебе уже не поймать? Только и остается — вешай и режь всякого, кто под руку попадется, не то закон войны не сполнится. В Маньчжурии вот какаг была история: пощадим мы — японцы вырежут дочиста, по