Аминь».
Индрек не смог с собой справиться — это письмо ему показалось до того удивительным и трогательным, что слезы навернулись на глаза. Увидев это, прослезился и солдат. Так они и смотрели друг на друга через белый крашеный, уже ободранный стол, где стояла бутылка пива с простыми гранеными стаканами,— смотрели словно в пьяном умилении. Немного погодя солдат спросил:
— Барин, можно мне вас кое о чем попросить?
— О чем? — спросил Индрек.
— Оставьте это письмо себе на память.
— Хорошо, спасибо,— ответил Индрек, вынул записную книжку и вложил в нее письмо.
— Может, теперь дадите мне свою фамилию и адрес? — попросил солдат.
Индрек исполнил и эту просьбу. Затем солдат извинился, сказав, что у него больше нет времени: он отлучился из казармы тайком.
На какой-то узкой, темной улице, в нише старой стены они простились, судорожно пожимая друг другу руки.
— Даст бог, еще увижу вас, барин,— произнес солдат взволнованно, и вдруг они, как будто сговорившись, разжали руки, крепко обнялись и поцеловались, точно влюбленная пара, прячущая от чужих глаз свою нежность.
— Храни вас господь! — произнес солдат.
— И вас тоже,— ответил Индрек и остановился посреди улицы. Солдат пустился прочь чуть ли не бегом На углу под фонарем он еще раз обернулся, но Индрека, стоявшего в темноте, он уже видеть не мог. Через миг он скрылся из глаз.
Индреку сейчас хотелось бы пойти хоть к самому Крезу и рассказать, какие плоды принес его, Индреков, столь сурово осужденный поступок; но в кони? концов он ограничился тем, что отправился к Вильясоо, чтобы поговорить о происшедшем. Однако из этого почти ничего не получилось, так как у Вильясоо- были свои волнения и заботы: он застал у Марии чужого мужчину.
— Они как раз сидели за столом и ели, если не