Он что же — воскрес из мертвых? — удивился Силламяэ.
—Конечно,— подтвердил Исайя.— Христос умер, а Маркс жив.
— Легко тебе жить на свете! — вздохнул Силламяэ.— Вместо Христа поставил Маркса — и дело с концом, мир уже спасен.
Их спор прервал русский солдат, зашедший спросить, нет ли здесь Тимофея. Услышав об этом, Индрек почувствовал, что сердце у него дрогнуло от радости.. Но еще радостнее стало ему, когда солдат за бутылкой пива рассказал, что с ним было дальше. Добывая оружие, он отстал от роты, его по этапу отправили ;s часть, стоявшую в уездном городке, и там на неделю посадили на хлеб и воду. Освободившись, он немедля приступил к работе — начал потихоньку рассказывать товарищам, что с ним случилось и кто был его из6зек-телем и благодетелем.
— Но ведь товарищи могли вас выдать,— заметал
Индрек.
— Ни в жизнь! — горячо возразил солдат.—Кто в маньчжурских окопах вместе гнил, те друг за дружку держатся, пусть там хоть что. Ну так вот, послали нас в деревню, в имение — там батраки забастовали. И получилось так, что попала туда как раз наша окопная братва. Я и говорю товарищам: «Ну, ребята, не забывайте, в чем я клялся и почему; не поднимется у нас рука на этот народ, на этот край, где ни язык, ни обычай нам неведомы. Пускай они тут сами своп счеты сводят». Так оно и было. Нам велели разогнать батраков, что в поместье собрались, но мы стояли как вкопанные. Стояли, и все, пальцем не шевельнули, слова не вымолвили. Прапорщик давай орать, ругаться, даже пистолет выхватил, однако же сразу и обратно сунул — знал, что у нас винтовки заряжены.
— И чем же это все кончилось? — взволнованно спросил Индрек.
— Известное дело чем,— ответил солдат.— Скомандовали нам — обратно по квартирам, там и оставили до вечера. А поздно ночью, когда все поутихло, повели строем на станцию, привезли в городишко. Там погрузили всю роту по вагонам, отправили сюда. Слышно, пошлют нас обратно в Питер, как неблагонадежных, а оттуда вместо нас других пришлют... Л жене я все ж таки написал, она уже и ответ прислала, желаете почитать?
Индрек взял письмо и стал читать. Около трех страниц занимали поклоны и приветствия от всяких родственников, друзей и знакомых, затем почти до конца четвертой страницы шли разные новости — кто з деревне родился, кто помер, кого крестили, и лишь снизу листка было написано: «А что касаемо благодетеля нашего, то уже и вечером вчера, и нынче утром молилась богу за него, и за всех сродственников его, и сотоварищей, и знакомых, и буду и вечером молиться, и завтра утречком, и каждый вечер, и каждое утро будем с Маней, Шурой и Николашей молиться, пока ты сам домой не возвернешься, и будем тогда все вместе каждое утро и каждый вечер, до самой смерти мотаться о спасении его души.