Мужчина с диким рычанием снова набросился на дверь, стал колотить в нее сперва кулаками, потом ногой, угрожая высадить дверь, если ему не откроют. Из комнаты не отвечали ни слова, поэтому он решил пойти за камнем или каким-нибудь другим орудием, чтобы свести счеты с упрямой дверью и с теми, кто за ней укрылся. Но едва он выбрался во дзер, как за ним заперли черный ход на засов, так что, когда он захотел снова попасть в дом, ему пришлось прежде всего безуспешно штурмовать эту наружную дзерь. С бранью поплелся он через ворота на улицу, к парадной, но и там уже оказалось заперто. Мужчина со злостью хватил несколько раз камнем о дверь и, бормоча ругательства, зашагал прочь.
Между тем Вильясоо снова обрел душевное равновесие, как будто напряжение мышц благотворно повлияло на его настроение. Он уселся на свое обычное место за столом, среди штабелей книг, и произнес, обращаясь к Индреку:
— Недаром говорят, что науку за плечами не носить. Видите, как хорошо, когда человек умеет драться! Что было бы сейчас со мной и с моими бедными книгами, не научись я в свое время этому искусству — сперва на выгоне, когда за стадом ходил, а потом на проселках. А теперь — дал пару затрещин, и все в полком порядке. И все решили слова этого человека насчет революции и полицейских. Вы только подумайте, куда это годится: мы, революционеры, не можем справиться с одним-единственным пьянчугой, зовем городового! Сами боремся против властей и их приспешников, а как прикрутит — кричим караул, полиция, выручай,— так, что ли? Вот эти-то мысли и решили сейчас нашу судьбу.
Так говорил Вильясоо и даже ни разу не сморщил нос — до того мягкое у него стало настроение: ему было приятно, что он не запятнал честь революционера и своими силами справился с пьяным, ворвавшимся в дом.
Мария опустилась на низенькую стопку книг и теперь сидела там сгорбившись, почти отвернувшись от мужчин, и плакала. Вильясоо не говорил ей ни слона, только по временам поглядывал в ее сторону — ему явно доставляло удовольствие, что эта женщина сидит здесь на его книгах. Только спустя какое-то время Вильясоо спросил:
— Мария, где дети?
Она повела на него своими серыми глазами, как
будто колеблясь.
— Дети дома. Они никого не впустят, бояться нечего. Но мне к ним никак не попасть, он где-нибудь подстерегает, обязательно подстерегает, уж он такой.
— А не скажешь ли ты мне, Мария, что это, собственно, за человек? — спросил Вильясоо.
— Слесарь, работает на заводе, дружил с моим мужем. Он мне и тогда покоя не давал, когда муж был жив, знал меня и до замужества, а теперь совсем как