Вильясоо, ни слова не говоря, стащил свой широкий, длиннополый пиджак, под которым у него была надета какая-то теплая фуфайка, и спросил женщину:
— Вы сами-то сможете идти?
— Я? — удивилась женщина.— Я-то смогу... вот если б детей как-нибудь...
— Одну я заверну в свой пиджак,— сказал Вильясоо.
— А вторую возьму я,— проговорил Индрек, тоже снял пиджак и надел пальто прямо на жилетку.
Сонных девочек укутали потеплее, одну из них взял на руки Вильясоо, другую — Индрек, и дети вскоре опять уснули. Теперь можно было идти. Все это делалось почти без слов. Только когда они снова выбрались на шоссе, женщина сказала, как бы оправдываясь:
—' Одну я могла бы и сама нести.
— Дойдет и до вас черед, когда кто-нибудь из нас устанет,— ответил Вильясоо, и они продолжали свой путь в молчании. Но вскоре мужчины услышали, что молодая женщина, идя за ними следом, плачет.
— Не плачьте понапрасну, это ведь не поможет,—
промолвил Вильясоо.
— Не поможет, конечно,— всхлипнула женщина.—А все-таки чуточку легче. Просто так — еще тяжелее.
— Как же это случилось, что...— хотел спросить Индрек, но закончить не смог.
— Да так просто,— заговорила женщина.— Стояли там с мужем, дети тоже. Мне их не с кем оставить, приходится с собой брать, если куда иду. Вот и стояли там, а потом пришли солдаты. Мы хотели сразу же уйти — кто его знает, что может быть. Но тут сказали: оставайтесь на месте, нам губернатор разрешил. Я все-таки хотела уйти, а муж говорит — если другие остаются, чего мы будем бежать. Так мы и остались. К тогда все и началось. Одни побежали, но большинство парода кинулось на землю. Мы тоже бросились на землю— муж поближе к солдатам, я у него за спиной, дети рядом со мной — так он велел. Крикнул еще: «Голову ниже!» Это были его последние слова, потом