лечко отца не слушает, грозится совсем уйти. Вот отец и боится, как бы Антс и впрямь не ушел, ищи тогда чужого работника, ведь об Андресе давно уже ни слуху ни духу.
В эту минуту в дверях показался отец. В сером сумраке он оторопело застыл на месте, словно не веря своим старым притупившимся глазам.
— Неужели ты, Индрек? — спросил он, делая несколько шагов вперед.
— Я самый,— отозвался Индрек и, подойдя к отцу, протянул ему руку.
— Про Андреса слыхал что-нибудь? — тотчас же спросил отец: как видно, эта забота не покидала его ни на минуту.
— Нет, ничего,— ответил Индрек.
— Значит, его все-таки убили,— произнес отец.
— Может быть, в плен попал, тогда путь долгий,— попытался Индрек утешить отца.
Но тот недоверчиво покачал головой.
— Разве только чудом. Но в моей жизни чудес не бывало, трудно и этому чуду поверить... У Антса голова всякими мировыми делами забита, а дома пусть все идет через пень колоду. Ты, Индрек, теперь повидал белый свет, всякие науки постиг, может, ты знаешь -— почему молодежь нынче такая пошла, что только за мировыми делами гонится, а свое дело пускай разваливается. В мои молодые годы мы такими не были. Точно злая хворь к ним пристала. Может, ть: об этом что слышал или читал? В тех газетах и книжках, что ты нам присылал, об этом ничего не говорится. Там всяких худых вестей немало, а того, что ищешь,— нету. А я искал. По ночам сидел, мучил свои старые глаза, думал — может, найду ответ. И —ничего.
— Таких вещей в книгах не найдешь, про Варгамяэ никто не пишет,— проговорил Индрек.
— Зачем же ты тогда переводишь деньги зря, присылаешь нам книги и газеты, раз в них ничего полезного нет? — с упреком спросил отец.— Разбогател, что ли?