Ораторствовали так, что опухал язык, деревенели челюсти, хрипели голоса. Спорили о том, как надо будет действовать после свержения старого строя, забывая тот факт, что старый строй все еще существует. Говорили о захвате власти, но власть оставалась в прежних руках. Хотя Крез и утверждал, что если до
сим пор правительство проливало народную кровь, то теперь народ должен пролить кровь власть имущих и что такова логика вещей,— все же народ оставался таким добродетельным и человечным, каким нельзя быть, стремясь к захвату власти.
Лишь несколько десятков человек, вооружившись винтовками и ножами, спешно отправились в деревню, как будто только там молено было захватить власть и пролить кровь. Так оправдывались слова лавочника Везирооса, утверждавшего, что если уж будет драка, то только с помещиками. И все же он немного ошибался: громили не только поместья, но и винные лавки, словно и они являлись некими опорными пунктами власти.
Те, кто обладал силой и властью, свободой и правами, спешили заявить: теперь вы видите своими глазами, что в руках народа свобода — это только насилие, права —только произвол! А поборники свободы утверждали, что не имеют с громилами ничего общего, что свобода тут ни при чем. Но на их слова, так же как к на слова их противников, никто не обращал внимания — так упала ценность слова в те дни. Все понимали, что слова говорятся не ради истины и справедливости, а для того, чтобы чего-то добиться. Даже caмa истина и справедливость — это только то, что полезно и выгодно.
Югда люди об этом думали, им становилось ясно и то, что такое социалист и что такое социализм; ведь этот вопрос освещался с двух противоположных сторон сразу, так что ясность должна была получиться полная. С точки зрения одной стороны, эти несколько десятков человек, отправившихся в деревню, бесспорно, были социалисты: с чего бы человек пошел громить и жечь вместе с другими, если он не социалист? А так' как во время осенней молотьбы случалось много пожаров и в темные ночи в амбары часто забирались воры, то было ясно как день, что вся страна охвачена социализмом.
Но когда этот вопрос освещался с другой стороны, все убеждались, что социализм — это христианское мечтаете о земном рае, где люди обретут блаженство уже от одного того, что будут есть и пить, стоит только каждому дать еды и питья вволю. Лютер, осуществив реформацию, создал религию, единственно способную принести вечное блаженство, и дал ее королям, князьям и другим сильным мира сего, а Маркс дал свою религию крестьянам, рабочим, всем неимущим и убогим. Отсюда эта жгучая ненависть сильных мира к новому учению, отсюда же и та очевидная истина, что быть социалистом —значит быть борцом за дело страждущих и обремененных, ангелом-хранителем всех
угнетаемых.
Эти взгляды старался распространять в своих изданиях и Вильясоо, да и в своих беседах не делал из них тайны. Говоря об этом с Индреком как со своим сотрудником, он однажды сказал: