Тут Индрек никак не смог удержаться от улыбки. Вильясоо, заметив это, продолжал:
— Вы улыбаетесь, потому что вы не знаете всех обстоятельств дела. Деньги, которые я даю,— это деньги старика Быстрого. Он был чистейший эстонец, носил русскую фамилию, а в остальном был почти немцем, только не любил жандармов и казаков. За это и погиб в революционной борьбе, выйдя воскресным вечером погулять с портфелем под мышкой. Не думайте, что я шучу. Нисколько. Пуля, которая его сразила, предназначалась революционерам. Быстрый тоже был, можно сказать, революционер — он не падал в обморок от социализма и не ходил в немецкую кирку к причастию. Поэтому было вполне логично, что русский солдат подстрелил его во время прогулки. Понятно? Ну, а до того, как Быстрый пал за революцию, оеодолжил мне довольно крупную сумму, чисто по-дружески, так сказать, из рук в руки, без всяких расписок и обязательств. Поняли? Но теперь, когда родственники делят его имущество, я должен был бы, как порядочный человек, выплатить им эту сумму: ведь она принадлежит уже не моему старому коллеге Быстрому, а его наследникам, не так ли? Ну, а я? Думаете. пошел и заявил, что получил столько-то и столько-то денег и обязуюсь их уплатить тогда-то и тогда-то? Думаете, родственники согласились бы с моими сроками? Они потребовали бы денег немедленно. А где бы я взял? И что было бы потом? Аукцион! Иначе говоря— мои книги. Но кто их купит? Никто. Так что наследники денег не получили бы, а мои книги пошли бы лавочникам — селедку заворачивать, и те распространяли бы мои книжки в народе листок за листком. Ваши бессмертные творения, конечно, тоже,— рассмеялся Вильясоо и сморщил нос, так что зубы его обнажились.— Это, понятно, была бы величайшая глупость. Тогда я подумал — отдам-ка эти деньги на покупку оружия, сейчас ведь собирают. Но туда тоже надо было сразу внести крупную сумму, которой у меня нет. Но не только это меня удерживало. Я подумал так: ну ладно, дам я денег, они купят оружие, а кто его пустит в ход? От меня самого толку мало, от других, кого я знаю, тоже. Только один Крез решается вытащить револьвер из кармана, но выстрелить и у него духу не хватает. А если и стрельнет, так непременно промажет, во всяком случае, ни в жандарма, ни в шпика не попадет. У него пистолет только для того, чтоб перед мальчуганами вроде вас великого деятеля разыгрывать, а больше ничего. Вот я и решил, что на оружие тоже отдавать не стоит. Думал я, думал — что же .мне делать с деньгами этого старого революционера? И в тот вечер тоже раздумывал. И когда мы вдруг нашли эту женщину с ее ревом и с ребятишками — я с дерва посчитал, что это обязательно должны быть мальчишки, обязательно! — ну вот, когда мы нашли этих предполагаемых мальчишек с матерью, меня вдруг осенило, как гром с ясного неба: вот куда надо истратить эти деньги! Воспитай парней и дай им в руки ружья или финку, уж они-то будут знать, как справиться со шпиком и жандармом. Но и тут не повезло — вместо мальцов оказались у нас на руках девчонки. Мужчина всегда хватает девку, а не парня,— Вильясоо, сморщив нос.— Но от своего решения я не отказался: ну и пусть, думаю, девочки, вырастут бойкие, храбрые девушки, они, может, большего стоят, чем нынешние юнцы, мямли, маменькины сынки.
|
|
Кроме того, откажись я и на этот раз от своей мысли, пришлось бы мне опять голову ломать, куда израсходовать деньги, которые я должен старому революционеру. А я вообще не люблю много думать, это мешает мне работать. И совсем уж не люблю думать о деньгах, разве только о том, где их взять, а не о том, куда истратить. И чтобы дело было решено окончательно и не пришлось опять думать, я в тот же вечер все провернул— раз-раз и готово, как будто шпика трахнул из пистолета. Вот и все.