Не разбираетесь! —возразил старик.— Я прохожу мимо двери, прохожу вполне серьезно, а вы смеетесь, думаете, что я шучу.
— Конечно, шутите,— ответила хозяйка.— Только заставляете бедную собаку два раза бежать к дверям, вот и все. Ведь обязательно повернете обратно и войдете сюда.
— Вот тут-то и есть пункт, которого вы не понимаете,— объяснял Быстрый.— Я поворачиваю обратно и вхожу сюда только потому, что у меня хватило силы пройти мимо. А если настанет такой день, когда я не смогу пройти мимо,— увидите, я не переступлю вашего порога. Просто не приду—и все. Я больше не хочу делать то, что меня заставляют делать. Хоть на старости лет хочу стать свободным и независимым, так сказать, самодержавным. Другие люди борются против самодержавия, а я борюсь за него.
— Вашей свободе и самодержавию мигом приходит конец, стоит мне только взяться за похоронные объявления,— засмеялась хозяйка.
Но тут произошло нечто совсем неожиданное, по крайней мере — для хозяйки. А именно: господин Быстрый отложил ложку, которую хотел было уже отправить в рот вместе с супом,— отложил на стол, встал, снял с вешалки пальто, надел его, нахлобучил шляпу и направился к выходу. В дверях он обернулся и сказал хозяйке:
— А теперь читайте свои объявления и ждите, когда я вернусь. Это я вам говорю в присутствии свидетеля.— Приподнял шляпу и вышел, пригнув голову к груди, свесив руки и согнув колени.
— Ну что вы скажете! — воскликнула хозяйка чуть не плача.— Человек ходит сюда восемнадцать лет кряду, сам говорит мне об этом,— и вдруг устроить такое, да еще перед посторонними! Прямо сумасшедший!
— Да, действительно,— согласился Индрек.
— Вы, конечно, об этом не знаете, но ведь мы с ним все эти годы были точно муж и жена, только что не жили в одной квартире и не спали на одной кровати,— продолжала хозяйка.-— Нет, этого не было, мы же не обвенчаны. А без этого я таких вещей не терплю, натура не та. И вот извольте, швыряет ложку на стол, как будто мы с ним в браке. Хочет показать, что он свободен! О боже милостивый! Да он и правда свободен, пусть только вовремя приходит обедать, вот и все! Пусть придет и уйдет, мне бы только поглядеть на него, тогда я знаю, что все на свете в полном порядке. Когда господин Быстрый входит в дверь, я думаю: слава богу, ничего страшного не случилось, он жив, здоров, хочет есть. И скажите на милость, для чего старому человеку свобода, что он с ней будет делать? Мои дочки твердят мне каждый день: ах, мама, тебе свобода ни к чему, ты уже старая, только нам она нужна, мы молодые. А ведь господин Быстрый еще старше, чем я, и ему вдруг подавай такую свободу, чтобы уже и обедать не надо было.