добавил безнадежно:—Да мне теперь все едино.Моим детям меня больше не видать...— Он повернулся, собираясь уйти.
Но Индрек попросил его минутку подождать и начал по-эстонски обсуждать с остальными, нельзя ли все же собрать нужную сумму. Солдат, у которого снова появилась искорка надежды, страшно заволновался, затрясся всем телом. Это произвело впечатление, каждый сунул руку в карман, чтобы достать день-п, но тут Силламяэ шепнул словечко «шпик» — и все вытащили руки из карманов пустыми. Солдат шагнул за порог с таким лицом, точно на нем уже лежала печать смерти. Все облегченно вздохнули. Индрек прислушался к медленно спускавшимся по деревянной лестнице тяжелым, как бы задумчивым шагам. Когда они затихли, Индрек тоже почувствовал облегчение. Но, выйдя через полчаса из редакции, он увидел, что кто-то сидит на нижней ступеньке лестницы, где ему уже и раньше случалось видеть старушек и старичков, присевших отдохнуть. Проходя мимо, Индрек услышал, что сидящий вздыхает и поминает бога, обернулся с любопытством и, к удивлению своему, убедился, что на ступеньке сидит тот самый солдат и, сморкаясь з красный платок, бормочет про себя слова молитвы. Икдрек остановился перед ним.
— Что вы здесь делаете? — спросил он, помолчав.
— А куда мне идти? — произнес солдат.— Под поезд или в петлю — больше некуда,— добавил он. Индрека словно ножом кольнуло в сердце. Он сел рядом с солдатом на ступеньку и положил ему руку на колено.
— Скажите, это действительно правда — все, что вы рассказывали там, наверху? Говорите как перед самим богом.
-- О господи, да разве я мог бы такое выдумать! —воскликнул солдат.— Все в точности так и было. Я кузнец, работал в. деревне, мобилизовали, послали с японцами всевать, потом привезли обратно, обещали домой отпустить, к жене и детям, а теперь вот послали сюда,сказали — против цареубийц, врагов святой Руси. Понимаете? Но царь ведь жив, так что ж это значит? Куда нас посылают? В деревню, мужиков пороть, а?
Но я и сам крестьянин, из села Липовка, что под Бородиным. Жена у меня, пять душ детей, старшенькому тринадцать лет. Они там без отца горе мыкают, а я тут должен с отцами и родичами других детей расправляться, поняли? Даже бутылку водки купить не смей. Понимаете? Потому-то я и трахнул эту полицейскую обезьяну по башке, другому — в морду, третьему — по загривку! И вот теперь сижу тут, и женя моя. и ребятишки никогда меня больше не увидят... Но, клянусь богом, я так просто не подохну, я им этих японцев и все прочее припомню! Раньше убью кого-нибудь! Пристукну еще одну полицейскую образину или золотопогонника какого, а потом пусть делают со мной что хотят — хоть вешают, хоть стреляют.
— Но скажите, неужели вас и правда могли бы спасти эти сорок семь рублей? — спросил Индрек.
— Вот те крест святой — правда! —подтвердил