Индрек почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо; уже и хозяин ушел, Индрек стоял один посреди комнаты, а щеки все еще горели. И он ничего не :мог поделать — еще и сейчас его охватывала ярость при мысли о вчерашних событиях. До сих пор он только читал о таких случаях и всегда предполагал, что «нагаечники» все же в какой-то мере правы, а их жертвы в чем-то виноваты. Но сейчас ему вдруг стало ясно, что, напротив, жертвы никогда ни в чем не виноваты и насилие не бывает правым. Думая обо всем этом и глядя через окно в соседний двор, где стайка 'детей ощипывала кусты смородины, он вдруг услышал за дверью легкий шелест: кто-то просунул в щель над выщербленным порогом белый листок. Идя к двери, чтобы взять бумажку, Индрек уловил звук быстро удаляющихся шагов, а открыв дверь, заметил, что на лестнице внизу мелькнула голова какой-то девушки. Индрек запер дверь и взял листок. На нем безграмотно, неумелой рукой была написана какая-то молитва: «по причине страданиев Господа нашего Исуса Христа». В молитве говорилось о том, что «в Ирусолиме люди слышили голос, и он сказал: «Хто сею малитву за три дня пиридаст дивяти чилавекам, того Господь избавит от всякого зла и на дивитнадцатый ден будит иму Виликая Радось». А если кто этого не сделает, его постигнет судьба «того чилавека в далеком городе Еркуцке—род ево предан праклятию по сигоднешний день». В заключение были приведены слова Христа: «Разрешите детям приходить ко мне и не запрещайте им», а затем добавлено: «Ибо злой дух — аки Лев Рыкающий среди людей».
Индрек хотел было разорвать бумажку в мелкие клочья, но потом ему пришла другая мысль: он передал листок хозяйке. Та спрятала бумажку на груди. Вечером, когда муж ушел из дому, она попросила у Индрека бумагу, чернила и ручку. Но, получив их, продолжала в нерешительности топтаться на месте и в конце концов высказала свою просьбу: пусть Индрек перепишет эту молитву в девяти экземплярах, а она сама передаст дальше. Оставить эту молитву у себя, никому не пересылая, нельзя, тогда господь наш Иисус Христос снова должен будет принять смерть на кресте, так утверждают благочестивые люди. И распространять молитву надо тайно, словно это незримо ходят святые ангелы господни. Только это спасет Христа от вторичной смерти на кресте.
Когда хозяйка объяснила Индреку, о каком важном деянии здесь идет речь, он согласился: он перепишет молитву в девяти экземплярах, а хозяйка незримо, как ангел господень, передаст дальше. Может быть, положить молитву в конверты? О да! Это еще лучше! Секретнее. Если бы еще и печатью запечатать! Индрек обещал раздобыть и печать, но не сегодня, а завтра. За это хозяйка обещала перештопать Индреку носки и починить белье.
Когда Индрек переписывал молитву, с ним случилась странная вещь: на него снизошло вдохновение. Получилось так, что сперва он старался лишь исправлять молитву, потом стал дополнять ее и, наконец, просто сочинять, вставляя в молитву слова о всех тех великих добродетелях, о которых ему говорила хозяйка. В новой молитве говорилось о страданиях Христа, о суровости Иеговы и о том, что люди должны из милосердия к Иисусу Христу повиноваться Иегове, чтобы он не послал Спасителя снова на мучительную смерть. Девять молитв, измененных при -переписке каждая на свой лад, были разложены в конверты, и Индрек запечатал их тройной печатью — бог троицу
любит. Так их и разослали. Но велико было изумление Индрека, когда через несколько дней он увидел в газете «Друг народа» одну из своих наиболее усовершенствованных молитв; в примечании от редакции указывалось, что религиозные люди в своем молитвенном усердии часто превращаются в богохульников.
Молитву эту прочел в «Друге народа» и хозяин квартиры Лохк. Он тотчас позвал жену и показал ей газету, заявив, что Христос организует людей против Иеговы, готовит революцию и на небесах.