Но читаю недолго, так с полчаса, не больше часа. Потом берусь за толкователь снов. Смотрю, что означает, когда видишь во сне машину. Если слова «машина» в соннике нет — хотя оно обязательно должно там быть,— тогда ищу «аппарат», «инструмент» или другое слово, означающее какое-нибудь орудие, которое имеет отношение к машинам и всякой механике. Сегодня, когда я так искал слова, мне пришло в голову, что, в сущности, человек тоже в какой-то мере машина, поэтому в соннике надо бы вместо слова «машина» просто искать «человек». Короче говоря, «познай самого себя», как сказал древнегреческий философ. Но поверите ли? В толкователе снов нет «человека». Ей-богу, нет! Этого слова там нет. А между тем, у меня полный толкователь снов. Самый полный! А надо бы составить новый, еще полнее. Но, например, «клоп» там есть. Клоп! Ну что вы скажете, госпожа Куузик? Клоп, гадость такая, есть, а человека — нет!
Но госпожа Куузик ничего не сказала, только засмеялась, а пыхтящий мопс, свесив язык, привстал на передних лапах и посмотрел по очереди на хозяйку и гостя.
— «Домовой» там тоже есть,— продолжал старик, как будто он и не ждал от хозяйки никакого ответа, и пес снова улегся.— Даже «мертвец» есть, значит, мертвый человек есть, а живого нет! Есть, таким образом, живой клоп и мертвый человек. Я долго думал, почему это так, думал об этом сегодня весь день.
— И теперь знаете почему? — спросила хозяйка, добродушно улыбаясь.
— Теперь знаю, — ответил старик. — Причина — это страх. Возьмем, например, клопа. Как обстоит дело с клопом? Известно как: он любит темноту, ненавидит свет и сквозняк; хочет есть, но от голода не умирает; тепло ему нравится, но сильной жары он не выносит, ссыхается, как мох на камне. Но мох, как только появится чуть-чуть влаги, снова оживает, а клоп — нет, он не то что мох. И возьмите вы человека, живого человека, конечно. Он тоже любит темноту, ненавидит свет и сквозняк, как будто и он клопиной породы; страшно хочет есть, но может в буквальном смысле слова голодать на протяжении целых поколений, веками, не умирая от голода; при этом еще и работает, гнет спину на других (так что клоп тоже должен был бы трудиться на других клопов) и даже приучается переносить сквозняк. Вообще человек свыкается со всем; некоторые даже приходят к заключению, что человек может все, в состоянии снести все, что он самое терпеливое, самое выносливое животное в господском доме и его окрестностях. Но потом вдруг случается нечто такое, чего с клопом никак не может случиться, ибо клоп вполне последователен, а человек — нет. Потому так внезапно это и происходит. Вдруг начинают травить пар, останавливают машины —. стоп все! Вот это-то и пугает. Эта человеческая несуразность. Терпит человек веками — а потом вдруг больше не выдерживает. Согласно экономической науке, он должен бы еще потерпеть, ан нет — вдруг неожиданно, самым невероятным образом начинает гасить топки. Ну, так скажите сами, дорогая фрау Куузик, как же этакую штуковину поместить в толкователь снов, хоть и в самый подробный? Сонник — он куда осмотрительнее, чем политическая экономия. В ней пишется просто: живой и мертвый инвентарь или капитал, и директор фабрики думает, что он знает, о чем идет речь. Но потом выясняется, что ничего он не знает, выясняется именно тогда, когда начинают гасить топки. Директору надо бы вместо справочника держать толкователь снов, тогда бы он убедился, что на человека нельзя рассчитывать, но надо его бояться и любить.
— Бояться, конечно, нужно, в этом вы совершенно правы, а вот любить...