Вы начинаете говорить пошлости, господин Быстрый,— сердито заметила хозяйка.
— Как так — пошлости? — возразил старик. —Я ведь говорю только о страхе. Говорю только о том что никогда не испытывал перед вами настоящего мужского страха. Потому и мог ходить сюда восемнадцать лет. Ходишь просто так, ничего тут нет, а сам веришь, будто что-то есть. Вот это самое ужасное. Живешь бок о бок с другими людьми, а тебе от них ни холодно ни жарко. И все-таки живешь. Думаешь, что живешь. А что, если это и не жизнь вовсе? Если это даже и не клопиная жизнь? Я спрашиваю вас: что тогда?
Он поднялся, взял с окна туго набитый портфель, постоял немного перед хозяйкой, словно ожидая ответа, но когда она лишь грустно посмотрела на него, повернулся и, не расплатившись и не сказав ни слова, вышел. Пес, пыхтя и свесив свой красный язык, проводил его до дверей.