— Неужели это было так давно?—поразилась хозяйка.
— Через два дня будет ровно восемнадцать лет,— подтвердил старик.
— Верно, верно, моей младшей дочери тогда было три года, а теперь ей двадцать один.
— Ну так вот, если бы я в тот вечер — помните, коты кричали под окном в садике,— если бы я в тот вечер сумел хоть чуть-чуть напугать вас, разве вы ответили бы мне так, как ответили тогда? И будь я менее корректен — а я ведь тогда не счел уместным ни вас, ни кого другого повергать в страх,— разве я удовлетворился бы вашим ответом? Нет! Я, будучи человеком некорректным, пришел бы снова, и снова заговорил бы о том же, и говорил бы до тех пор, пока вы не ответили бы мне иначе.
— Вы в самом деле так думаете?— спросила хозяйка, словно сожалея о том, что восемнадцать лет назад, когда в саду кричали коты, на нее не сумели нагнать страху.
— Ну разумеется,— ответил старик.— В этом нет ни малейшего сомнения. Древние иудеи это знали, иначе они не изрекли бы: ты должен убояться и полюбить. Сначала страх, потом любовь. И как подумаешь, что учил ты это еще маленьким мальчишкой, а уразумел только теперь, на закате жизни, когда увидел бастующих рабочих, так знаете, не по себе становится. Значит, если б не эти стачки и бунты, ты бы так и умер, не смысла, что был всего-навсего точным и аккуратным человеком, да ведь любая машина должна быть точной. Я и сам был машиной, а теперь поизносился, как мои карманные часы, которые я завожу каждый вечер, вот уже больше двадцати лет. Но знаете, как я теперь делаю? Я уже не всегда завожу их по вечерам, а скажем, сегодня завожу вечером, завтра в полдень, послезавтра — утром. Пускай хоть немножко почувствуют, что я не такая же машина, как они. Пусть хоть часы это почувствуют!
— Дорогой господин Быстрый,— тихо, сочувственно промолвила хозяйка,— с вами что-то неладно: вы слишком много думаете, читаете слишком много всяких толстых книг.
— Ошибаетесь, госпожа Куузик. Как раз напротив: до нынешнего времени со мной было неладно, а теперь я пытаюсь все наладить. До сих пор я полагал, что если читать, допустим, политическую экономию, то уж и читать исключительно только ее. Хоть до конца своих дней. Ну и что? Думаете, вы сильно поумнеете? Узнаете, что есть сейчас и что будет? Получите правильное понятие о том, что было в прошлом? Как бы не так! В один прекрасный день забастуют рабочие, нагонят на тебя страху, перевернут всю твою экономическую науку вверх тормашками, даты и сам со страху перевернешь ее вверх тормашками — вот тебе и твоя хваленая экономическая наука! А что я делаю теперь? Теперь, когда я в воскресенье иду за город, то беру с собой, скажем, политическую экономию, полный толкователь снов, книжку по нумизматике (есть такая наука о старинных монетах),по астрологии и даже по анализу темпераментов. Сначала читаю о влиянии машин на производство.