— Настоящий революционер стремится к спасению мира! —убежденно произнес Индрек.
— Отсюда и этот ореол святости, монументы, венки и так далее? — спросил Вильясоо и продолжал, сморщив нос: — Ну и спасай сколько душе угодчс, но к чему вся эта святость? Спасай хоть дождевого червяка, но делай это с толком, практически. А что касается платы, то истинная плата революционера — это смерть, иначе он превращается в проклятого буржуя. Мейгас, например, получил свою долю, он уже спасен.
— Он действительно погиб? — спросил Индрек.
— Лежит в земле сырой,— ответил Вильясоо.— Пал в схватке с драгунами. Говорят, он мог бы бе-_ жать, как и остальные, но пришел в такую ярость... Я удивляюсь, как это вы здесь. Вы же, кажется, вместе с ним...
— При мне еще никто не был убит,— ответил Индрек.-— Я ушел раньше, потому что мне все это показалось таким бессмысленным и несправедливым.
-— Чудак, ищет в революции смысла и справедливости! — усмехнулся Вильясоо.— Я всегда говорил: революция — как женщина, тут с рассудком и справедливостью далеко не уедешь.
— Тогда я, значит, не гожусь ни для революции, }:и для женщин,— заметил Индрек.
— Да, и тут и там нужен легкий подход, нельзя ничего принимать близко к сердцу... В конце концов, может быть, разумнее всех поступили те, кто дал себя арестовать: для них теперь дело ясное — ждут суда или ссылки. Просто практический вопрос — что в данный момент выгоднее. Но так или иначе, они снова выйдут на свободу и доведут революцию до конца.
— Вы и вправду верите, что доведут до конца? — взволнованно спросил Индрек.
— Безусловно! — убежденно произнес Вильясоо.— Я и помирать не хочу, пока не увижу свободу.
Индреку так странно было слышать, что сейчас, в момент общего отступления и растерянности, нашелся человек, который верит в победу революции. И хотя Индрек не отдавал себе отчета, в состоянии ли он