сем этому верить, его радовало и утешало одно сознание — есть человек, непоколебимо верящий: то, чего жаждут тысячи людей, неизбежно придет.
Индреку не удалось так скоро выбраться из города. Ему пришлось еще несколько дней искать, где бы укрыться, и только перед праздником, когда по железкой дороге стало ездить больше народу, он смог выехать. Вильясоо, в любом деле, в том числе и в поисках укрытия, подчеркивавший практическую сторону, считал, что Индрек сделал величайшую глупость, уйдя от Лохков. Надо было обязательно оста-заться там.
— Волк близ своего логова не нападет,— говорил Вильясоо.— Скорей еще и других волков отгонит.
Но теперь уже ничего нельзя было поделать, приходилось устраиваться иначе и искать другого приюта. В конце концов Индрек нашел пристанище там, где ему и в голову не приходило его искать. Он как-то забрел к «собачьей хозяйке» перекусить. Она встретила его счастливой улыбкой.
— Слава богу! — вздохнула она, введя Индрека в заднюю комнатушку харчевни, где сейчас никого не было.— Вы на свободе! Я думала— вы уже давно в Вышгородском замке, туда, говорят, отправляют всех, кому не удалось бежать. Люди так встревожены, что и на меня нагнали страху. Даже мой пес потерял покой, нервничал, не мог спать ни днем ни ночью. Аппетит пропал совершенно, ведь животное — почти как человек, домашнее животное, конечно. Когда сна нет, так и есть не хочется. Все только подвывал и повизгивал, лежал, уткнув морду в лапы, глаза вытаращив, и день и ночь. Как будто его обкормили чем-то таким, от чего живот болит. Я говорила об этом Вильясос —вы же знаете, какой он,— и он сразу сказал: у собаки революционная рожа в животе. Это, мол, болезнь свиней, а в революционное время пристает и к собакам. Против нее есть только одно лекарство: компресс с хлороформом, его надо положить животному на нос —и боль как рукой снимет. Я сделала так, как он посоветовал, и знаете, что случилось? Собака издохла. Я рассказала Вильясоо, а он только пожал плечами:«Что ж поделаешь, одной жертвой революции больше. Революция требует жертв даже среди псов». И я теперь совсем одна. Старшая дочка убежала с революционером, который приходил сюда обедать,-- он, кажется, некрещеный еврей: черный такой, нос тупой, широкий, губы толстые, красные. А вторая, поверите ли, живет у кого-то содержанкой. Обо мне никто не заботится, говорят — теперь время революционное...
В таком положении находилась госпожа Куузик. одинокая и всеми покинутая. Но Индрек рассказа:; ей, что его положение еще хуже: ему негде даже голову приклонить.
— Оставайтесь здесь! — поспешно ответила госпожа Куузик. Оставайтесь, просто чтоб составить мне компанию, здесь никто не догадается вас искать.
Индрек и сам думал, что тут было бы хорошо укрыться: в харчевне бывает много посетителей и его приход или уход не привлечет ничьего внимания, не вызовет подозрений.