Однако настроение было бодрое, уверенность в себе значительно возросла: ведь они смогли выступить, так сказать, со всеэстонской трибуны.
— Если уж теперь не начнется, значит, вообще никогда не начнется,— прохрипел Исайя, когда у него спросили, что было на съезде.— Решения приняты, указания даны, люди разъехались по всей Эстляндии, теперь остается только выжидать.
— Ас чего же начнется? Что будет раньше— огонь или кровь? — спросил Силламяэ.
Этот вопрос подействовал на Исайю как укол раскаленного шила, и жестокая словесная битва не разразилась только потому, что Исайя потерял на съезде голос. Сейчас он только воздел руки к небесам, словно ждал от них помощи.
Вильясоо, увидев, как отразился съезд на состоянии голосовых связок его участников, усмехнулся, сморщив нос.
— Слава богу,— заметил он,— говорить уже никто не в силах, может быть, начнут наконец действовать.
Разумеется, действовали и раньше, но Вильясоо ?:отел бы видеть нечто совсем иное. Его, как и многих других, уже не удовлетворяли стачки, бойкоты и тому подобное. Эти средства борьбы от слишком частого применения потеряли свою действенность: фабрики, заводы, учреждения, новобранцы и бог знает еще кто в своем опьянении свободой так много, так часто, так беспорядочно и бессмысленно бастовали, что это уже никого не удивляло, а тем более не могло поколебать позиции правительства. Вначале стачка была своего рода священнодействием, которое сопровождалось речами и песнями, теперь же она превратилась в детскую игру, ею похвалялись даже школьники.
Поэтому в узком кругу провели секретное совещание, на котором обсуждался вопрос—с чего же теперь начинать. Это было ненастной ночью, на исходе которой, словно недоброе предзнаменование, разразилась бешеная буря, гроза со страшными вспышкам; молнии и градом, как будто на дворе стояла не поздняя осень, а конец лета, несущий с собой яростнее раскаты грома.
Но и на этом, так сказать, решающем собрании не было ничего решено. Говорили, правда, о вооружении, говорили о пироксилине и бомбах, говорили о выступлениях против властей, говорили об отдельных тайных террористических актах, но только говорили, не предпринимая никаких прямых действий или хотя бы подготовки к ним.
Когда Индрек ночью шел домой, в воздухе летел' куски сорванного с крыш толя, старые ржавые листы кровельного железа, они с оглушительным грохотом валились на мостовую, катились, гонимые ветром, дальше, пока их не швыряло о какую-нибудь стену или
забор.