сом и узнав его в темноте, Индрек спросил:
— Зачем они жгут?
— Определенно ведь не известно, почему там горит. Может быть, обычный пожар.
— Наверное,— согласился Индрек.— Зачем было г5ы поджигать нарочно. Имущество есть имущество, я должен верить в победу, то ведь оно в конце концов станс- достоянием всего народа. А если не верить в победу, тогда вообще какой смысл во всем этом.
— Вес равно есть смысл — хотя бы просто задать кару! — сказал кто-то из темноты таким хриплым голосом, как будто говоривший побывал в делегатах всеэстонского съезда.
— Даже страху нагнать—и то есть смысл,— поддержал его другой.— Сперва пугали правительство стачками, сейчас это уже не действует, там к этому привыкли. Теперь надо огнем и кровью. Хватит им лить безвинную кровь, не худо бы теперь настоящим виновникам кровь пустить. Чтобы развязать руки нашим товарищам в городе, надо отвлечь войска в деревню. А чем их отвлечешь, как не огнем? Разве кровью лучше? Вы как думаете, товарищи, чем эк легче сделать?
— Конечно, огнем,— убежденно произнес кто-то
— Да и человечнее, чем кровью,— заметил другой.
— Все это так, товарищи,— заговорил Мейгас.— Однако на собрании мы уславливались иначе. Собрание решило требовать только денег и оружия. Так мы обязались действовать, с этим и выступили в путь. Решение надо выполнять, так я считаю.
— Я тоже,— поддержал его еще чей-то голос.
— Я тоже только для этого и пошел,— произнес Индрек.
На этом обмен мнениями закончился. Никто больше не возражал, как будто все были согласны с тем, что сообща принятое решение необходимо и выполнять единодушно. И все же Индрек не мог отделаться о~. ощущения, что в отряде есть немало людей, которые нисколько не считаются с принятым решением и имеют свои, совсем особые суждения и намерения.